ПАССАЖ ЧЕЛОВЕКА-ОРКЕСТРА
[править]Не желаете ли пропустить со мной стаканчик, милейший?
– Очень охотно, мсье! – сразу откликнулся этот человек.
И послушно присел за мой столик..., лицом к чудесной панораме Жуанского залива, – он... один... перед целой военной эскадрой, мягко покачивающейся на якорях.
Кажется, я сказал это слово: стаканчик... И в самом деле, это было наименьшее чем я мог отблагодарить его, этого дивного человека, – который только что доставил громадное удовольствие мне, совсем одному, – он, тоже совсем один, своим блестящим концертом на нескольких инструментах сразу. Однако... что за странные выражения!
Мне пришлось сказать: я совсем один, потому что в тот момент я и в самом деле был единственным посетителем на террасе кафе (моя молодая спутница пока что заканчивала свой туалет).
Мне пришлось сказать: он совсем один, потому что и он тоже был единственным игроком на этой утренней террасе, этаким настоящим человеком-оркестром на всех инструментах.
Чтобы он чувствовал себя за столиком удобно, я спросил его, не желает ли он освободиться хотя бы от своей виолы да гамба и флейты Пана. В конце концов, не так уж удобно: пить с флейтой во рту. – Мне так показалось...
Тихо улыбнувшись каким-то своим потаённым мыслям, он сразу согласился, и добавил:
– Спасибо вам, мсье, вы чрезвычайно любезны..., совсем не как русская графиня!
– Русская графиня?.., – вы говорите? Но какая русская графиня?..
– О! не обращайте внимания на мои слова, мсье..., в них нет ничего особенного. Просто небольшой пассаж, который случился со мной... на прошлой неделе.
– Расскажите же, прошу вас.
– Был полдень, – сразу же согласился человек-оркестр. – Честно говоря, я уже спешил как можно скорее отправиться в Ментону, потому что начал порядком изнывать от голода и жажды. И вдруг, проходя мимо какого-то дома торопливым шагом, я слышу, как меня окликают издали: «Эй, погодите! Месье музыкант, прошу вас, постойте, месье музыкант!» – Остановившись, я обернулся и позади себя обнаружил прехорошенькую служаночку, совершенно запыхавшуюся, пока она меня догоняла: «Простите, мсье музыкант..., но меня за вами послала мадам графиня, – сказала она поспешно, – и она пожелала, чтобы вы пришли сыграть ей что-нибудь в саду».
Право же, мои дела в нынешнем году идут не столь блестяще, чтобы неизвестно ради чего посчитать возможным отказываться от вероятно неплохого предложения – а потому, без лишних вопросов и ответов, я тут же последовал за миленькой служаночкой.
Графиня..., – она и в самом деле уже ждала меня в саду..., эта добрая женщина, которая на первый взгляд не очень стара, не очень стара, но и не очень молода, не очень молода. Кроме того, она не слишком уродлива, но и не слишком хороша собой. Пожалуй, только одна вещь у неё была несомненной: это глаза, потрясающие серые глаза! И особенно, тот старый способ, которым она ими пользовалась! Этот взгляд..., он сразу же к себе приковывал..., и не отпускал, пока она сама не отводила глаз.
Без лишних слов, я принялся за дело. И вот, мало-помалу, перед ней прошёл весь мой нынешний репертуар... от начала и до конца, начиная Трубадуром и кончая Тарабарой! И представьте, после каждой части – следовала монетка в сто су, которую она мне передавала на фарфоровой тарелочке через свою служаночку.
И вот, наконец, настал момент, когда я полностью перебрал всю свою нехитрую провизию:
– Может быть, – любезно спросила графиня, – вы хотели бы немного освежиться?
– О, да..., я не посмел бы отказаться, благородная дама! Стаканчик абсента, например.
– Очень хорошо, мсье, у меня как раз имеется отменный абсент. Карлотта, принеси бутылку абсента Кюзенье!
Что за прелесть! – Кюзенье..., я даже и припомнить не мог, когда мои губы в последний раз прикасались к этому... горькому нектару богов! Однако... едва только я вздохнул с облегчением, собрался снять свою китайскую шляпу и присесть немного поудобнее, графиня сразу же приняла огорчённый вид:
– О!.., прошу вас, мой друг, оставайтесь как были.
Скоро абсент был выпит, и после этого графиня стала, кажется, ещё более любезной:
– Не согласитесь ли вы сделать мне одолжение и пообедать со мной, мой друг?
Думаю..., вы бы наверное согласились, не так ли? Вот и я – тоже.
Честно говоря, обед был бы совершенно очаровательным, если бы этой благородной чертовке, прошу прощения, не взбрело в голову заставить меня и кушать примерно таким же образом, как я только что пил: оставаясь навьюченным всем своим оркестром.
– Такой вы гораздо красивее! Прошу вас, оставайтесь так!
Что за дивный пассаж! – а после обеда..., она продолжила:
– Пойдёмте, мой друг, я хочу чтобы вы немного ополоснули руки в моей туалетной комнате.
Мы поднимаемся наверх и вот, не прошло и одной минуты, как моя графиня предстаёт передо мной уже в одном пеньюаре, причём, самом недвусмысленном.
Простирая ко мне руки, она буквально закричала:
– Иди же ко мне скорей!
И вот в этот момент я вдруг подумал, что мне, наконец-то, может быть дозволено скинуть свои несносные музыкальные инструменты. И ведь в самом деле, случай для этого был вполне подходящим, если даже не более того..., признайте!
Но она, извиваясь в моих руках как пантера, простонала:
– Нет! Ты прекрасен так!.. Я люблю тебя так!.. Иди ко мне так!.. Иди же скорей!.. Скорей!.. Я так хочу!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Признаюсь..., как бы то ни было..., но странный рассказ моего человека-оркестра очаровал меня. Что за хорошенький казус..., у этой русской графини! – подумал я. И ведь наверняка..., наверняка на всё есть свои точные и совершенно конкретные причины.
И, поскольку мой добрый собеседник, внезапно замолкнув..., никак не заканчивал свой последний пассаж, я переспросил:
– И что же дальше..., значит, вы... пришли к ней так!
– Ну разумеется! Раз уж так было нужно! Но представляете, как это непросто..., быть галантным по отношению к даме..., когда у тебя китайская шляпа на голове, огромный ящик за спиной, виола на боку, флейта Пана у рта, ну... и так далее!.. О, мой Бог – никогда ещё мне не приходилось играть столь виртуозные пассажи – одновременно!
– Но всё же, я надеюсь, последняя пьеса прошла удачно?
– О, да!.., конечно. Знаете ли, с такими натурами как эта графиня, всё всегда проходит удачно!
Примечания
[править]Книга «Альфонс, которого не было», из которой взят этот рассказ, является первым изданием беллетристики Альфонса Алле в России и на русском языке.
Однако не всё так просто. Приведённый выше русский текст рассказа Альфонса Алле «Пассаж человека-оркестра» не должен никого вводить в заблуждение, хотя и хотелось бы, временами.
фото из книги:
Юрий Ханон
«Альфонс, которого не было».
С самого начала, обнаружив на странице не одного, а двух авторов этого текста, читатель якобы честно предупреждён: перед ним находится не подстрочный перевод и не педантичная адаптация с одного языка на другой язык статей и прочих текстов руки Альфонса. Проще говоря, этот продукт не является профессиональной работой переводчика. Ни одного. И даже более того, читатель может быть уверен, что русский текст заметно отличается от французского оригинала, как минимум таким же неизбежным образом, как отличается поэтический оригинал от перевода другого самобытного поэта.
Основной целью второго автора было донести не текст, а дух, интонацию и намерения такого оригинального и жёстко-эксцентричного автора, каким был Альфонс Алле. Многие, если не большинство из его текстов вовсе не могут быть адекватно переведены на русский язык (в точном смысле слова «перевод»).
И дальнейшие рассуждения здесь бессмысленны, как и всё. Можете не сомневаться.
- ↑ Во французском оригинале Альфонса Алле этот рассказ называется фр. «L’Aventure de l’homme-orchestre».
- ↑ Первая публикация рассказа «Пассаж человека-оркестра» случилась в 1895 году, как всегда, в еженедельной журнальной рубрике Альфонса Алле, а годом позднее – рассказ занял своё место в одном из самых известных сборников «Мы не говядина» (фр. «On n’est pas des bœufs»).
- ↑ Этот вариант текста на русском языке был опубликован в книге: Юрий Ханон «Альфонс, которого не было», 2013 год (Центр Средней Музыки совместно с издательством «Лики России»). Русский текст не является простым переводом и местами весьма существенно отличается от французского оригинала. По своему жанру он находится где-то в промежутке между соавторством, «поэтическим» переводом и литературной адаптацией.
