Википедия

Коллаборационизм в Великой Отечественной войне

Коллаборационизм в Великой Отечественной войне (также советский коллаборационизм[12][13][14][15]) — оказание помощи в форме сотрудничества[комм. 2] или пособничества[комм. 3] находившимся в состоянии войны с СССР государствам — нацистской Германии и её союзникам, осуществлявшееся советскими гражданами с целью причинения ущерба СССР, его суверенитету, безопасности и целостности➤. К коллаборационистам в контексте Великой Отечественной войны также относят лиц, принадлежавших к коренным народам СССР либо имевших отношение к Российскому государству в прошлом, например, белоэмигрантов➤.

Нарукавные знаки некоторых антисоветских коллаборационистских формирований[комм. 1]

Исследователи выделяют различные виды коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны, в том числе военный, административный, экономический➤. Советский коллаборационизм носил как вынужденный, так и добровольный характер: если в первом случае советские граждане шли на сотрудничество с противником вследствие сложившихся обстоятельств, желая сохранить свою жизнь и жизнь своих близких, спастись от тяжёлых условий плена или оккупации, то во втором случае речь, как правило, шла об осознанном, зачастую идеологически обоснованном желании помочь Германии и её союзникам в борьбе с советской властью➤. Коллаборационисты также позиционировались в качестве своего рода некоей «третьей силы», направленной как против СССР, так и против Третьего рейха➤.

Исторический контекст

править
См. также: Великая Отечественная война, Оккупация территории СССР войсками нацистской Германии и её союзников и Политика нацистской Германии в отношении гражданского населения на оккупированных территориях СССР
 
Советские военнослужащие в немецком плену, 1942 год

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война: войска нацистской Германии и её европейских союзников в нарушение пакта Молотова — Риббентропа вторглись на территорию СССР[19]. Мощный удар сил противника, характеризовавшийся быстрым продвижением его танковых и моторизованных соединений, нарушил управление войсками Красной армии, которые в ходе тяжёлых боёв были вынуждены отступать всё дальше и дальше от государственной границы[19].

В планы руководства нацистской Германии входило разделение оккупированной территории СССР на несколько частей, что предполагало создание ряда рейхскомиссариатов, в частности, Остланд (также Балтенланд), Украина и Россия (также Московия)[20]. 16 июля 1941 года в главной ставке Гитлера были приняты ключевые решения о разделе восточноевропейских территорий: рейхсминистром оккупированных восточных территорий был назначен А. Розенберг[21], рейхскомиссариат Остланд (Балтенланд) возглавил Г. Лозе, рейхскомиссариат Украина — Э. Кох, рейхскомиссариат Россия — З. Каше[22]. С 1940 года по приказу рейхсфюрера СС Г. Гиммлера также разрабатывался генеральный план «Ост», содержавший положения о колонизации восточных территорий и «расширении жизненного пространства» народа Германии; летом 1941 года к процессу разработки плана присоединилось и только что созданное министерство Розенберга[23].

К началу декабря 1941 года нацистской Германии удалось захватить 8,7 % территории СССР в его предвоенных границах[24] (всего за годы войны — до 10 %[25]). Оккупирована была Белоруссия, Латвия, Литва, Молдавия, Украина, Эстония и ряд регионов (западные и юго-западные области) РСФСР[26][24]; к началу войны на указанных территориях проживало около 45 % населения СССР (согласно различным данным, 84,9 либо 88 миллионов человек)[24]. Оккупационный режим сохранялся в северо-западных районах РСФСР более трёх лет, центральная часть республики — в течение почти двух лет[26]. К началу 1944 года оккупированными продолжали оставаться прибалтийские республики, Карелия, значительная часть Белоруссии, Украины, Ленинградской и Калининской областей РСФСР, а также Молдавия и Крым[19]. Полностью освобождена от нацистской оккупации территория СССР была лишь во второй половине 1944 года[27].

Начальный этап войны был ознаменован попаданием в плен противника сотен тысяч советских солдат и офицеров[28]. В июне—сентябре 1941 года пропавшими без вести и пленными числились 1 699 099 человек[29]. Согласно немецким данным, к 1 декабря 1941 года в плен было взято 3,8 миллиона советских военнослужащих (по другим данным — 3,35 миллиона[комм. 4]), к 19 февраля 1942 года — 3,9 миллиона, а к концу войны (по состоянию на 1 февраля 1945 года) — около 5,7 миллиона[31][32]. 16 августа 1941 года Ставкой Верховного Главнокомандования был издан приказ № 270 «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия», вводивший ответственность для военнослужащих за сдачу в плен без сопротивления[комм. 5].

Сущность явления. Терминология

править
См. также: Коллаборационизм и Коллаборационизм во Второй мировой войне
 
Парад Гвардейской бригады РОА в Пскове, 22 июня 1943 года. На переднем плане — полковник И. К. Сахаров (в центре) с офицерами; бело-сине-красное знамя позади несёт капитан Г. П. Ламсдорф[34]

Понятие «коллаборационизм» (от фр. collaboration — «со­труд­ни­че­ст­во»), обозначающее добровольное сотрудничество граждан оккупированной страны с противником во вред своему государству в ходе войны либо вооружённого конфликта, имеет французское происхождение и возникло в период наполеоновских войн[35]. В период Второй мировой войны под коллаборационизмом изначально понималось сотрудничество французских граждан с нацистской Германией, оккупировавшей Францию в 1940 году и установившей в ней марионеточный режим, более известный как «режим Виши»[18][35]. «Как известно, впервые это понятие употребил (вовсе не в отрицательном смысле) маршал Анри Петэн», — указывают исследовали Д. А. Жуков и И. И. Ковтун[18]. После поражения стран «оси» во Второй мировой войне понятие приобрело негативные коннотации и получил широкое распространение в западной историографии для обозначения различных сил, структур и лиц, сотрудничавших с нацизмом[18]; так, термин «коллаборационизм» использовался в отношении государств Европы и Азии (Бельгия, Нидерланды, Норвегия, Китай), оккупированных Германией и её союзниками, а также в отношении формирований этих государств, находившихся под контролем или в составе оккупационных вооружённых сил[35].

Доктор исторически наук, профессор С. Г. Осьмачко характеризует коллаборационизм в Великой Отечественной войне («советский коллаборационизм») как «коллаборационизм советских граждан на оккупированных территориях в годы Великой Отечественной войны»[12]. Говоря о коллаборационизме в годы Великой Отечественной войны и опираясь не только на научно-исторический, но и на юридический подход, доктор исторических наук Ф. Л. Синицын, выделяет объективную сторону коллаборационизма как преступного деяния, которую, по его мнению, составляет «действие, направленное на причинение государству, которое находится с Советским Союзом в состоянии войны или вооружённого конфликта, совершённое на территории, неподконтрольной властям СССР»; в качестве объекта коллаборационизма как преступного посягательства Синицын рассматривает суверенитет, безопасность и целостность СССР[17].

В ряде источников к категории коллаборационистов в контексте Великой Отечественной войны относят лиц, не проживавших в СССР и не имевших советского гражданства[35][36], однако, по мнению Ф. Л. Синицына, в данном случае коллаборационистами следует считать только граждан СССР[37]. «Неправомерным является признание коллаборационистом человека только по факту принадлежности к одному из коренных народов Советского Союза (русские, украинцы, белорусы, казахи, татары и др.) или лица, имевшего, отношение к Российскому государству в прошлом (например, белоэмигранта)», — подчёркивает Синицын[37]. Также, по мнению учёного, с точки зрения советского законодательства коллаборационистами не могут считаться апатриды, лица, имевшие в СССР вид на жительства или статус беженца либо статус перемещённого лица[37].

В СССР при обозначении коллаборационистов использовались понятия «предатели», «изменники Родины», «пособники врага», которые Д. А. Жуков и И. И. Ковтун характеризуют как экспрессивно окрашенные[16][18][38]. По мнению Ф. Л. Синицына, термины «предатель» и «изменник» представляются неподходящими, так как применяются и в условиях мирного времени[39]. Как выражавшееся в различных формах сотрудничество жителей СССР с нацистским оккупационным режимом рассматривает коллаборационизм в Великой Отечественной войне доктор исторических наук, профессор Б. Н. Ковалёв[16][40]. Тем не менее, не следует рассматривать понятия «коллаборационизм» и «сотрудничество» как синонимичные, полагает Ф. Л. Синицын, так как коллаборационизм может проявляться в одностороннем оказании помощи врагу[17]. Также, по мнению учёного, термин «сотрудничество» «не отражает морально-политическую глубину» умышленного, причиняющего ущерб взаимодействия с врагом страны в военное время[39]. Д. А. Жуков и И. И. Ковтун, в целом соглашающиеся с позицией Синицына, указывают, что «наиболее точной калькой» понятия коллаборационизм является эвфемизм «пособничество»[41]. Как пишет израильский историк Арон Шнеер, в СССР научные исследования на тему сотрудничества советских граждан с оккупантами были запрещены, поскольку подрывали миф о единстве советского народа и могли давать публичную информацию о причинах сотрудничества[42].

Виды коллаборационизма в Великой Отечественной войне

править

Доктор исторических наук, профессор М. И. Семиряга писал о проявлении в рамках каждой войны бытового коллаборационизма либо более серьёзных форм — административного, экономического и военно-политического коллаборационизма[43]. В монографии «Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941—1944» (2004) Б. Н. Ковалёв выделяет административный, экономический, культурный, духовный, национальный и военно-политический коллаборационизм[44], а в своей работе «Коллаборационизм в России в 1941—1945 гг.: типы и формы» (2009) — военный, административный, идеологический, экономический, интеллектуальный, духовный, национальный, детский и половой[45][46]. Также Ковалёвым используется понятие «гражданский коллаборационизм»[45].

С. Г. Осьмачко соглашается с тезисом, что классификация Ковалёва, изложенная им в монографии «Коллаборационизм в России в 1941—1945 гг.: типы и формы», не является бесспорной: по мнению учёного, не следует особо выделять национальный коллаборационизм, поскольку различные действия тех или иных национальных групп вполне соотносятся с военными, экономическими, политическими и прочими его разновидностями[46]. Выделение детского коллаборационизма представляется Осьмачко непонятной, привлечение детей к диверсионной деятельности против советских войск он характеризует как разновидность военного коллаборационизма[46]. «Неудобным и бессмысленным» считает учёный сведение проблемы сожительства советских женщин с немецкими военнослужащими к патриотическому поведению в рамках полового коллаборационизма[46]. Интеллектуальный, духовный и идеологический виды коллаборационизма, согласно точке зрения Осьмачко, легко вписывается в содержание политической разновидности этого феномена[46].

В разные годы Б. Н. Ковалёв, С. Г. Осьмачко, М. И. Семиряга и другие историки обращались к проблеме добровольного и вынужденного коллаборационизма. Осьмачко, опираясь на мотивацию коллаборационистов как основание для классификации, предлагает различать «коллаборационизм-преступление» и «коллаборационизм-сотрудничество»[47]. По мнению исследователя добровольный коллаборационизм характеризовался сознательным сотрудничеством с противником, ненавистью к советской власти, национальным сепаратизмом, вооружённой борьбой против СССР, участием в карательных акциях, разрушении культурных объектов и т. д.; признаками вынужденного коллаборационизма являлись вынужденное сотрудничество, стремление к выживанию, принуждение, внедрение оккупационными властями «нового порядка», а также экономическое и административно-политическое участие в процессе установления нового режима[47].

По мнению М. И. Семиряги, не все виды коллаборационизма можно квалифицировать как измену Родине, за исключением военно-политического коллаборационизма[комм. 6]. О том, что коллаборационизм неоднороден и не любое сотрудничество с противником следует называть изменой или предательством, писал в своей монографии «Коллаборационизм в России в 1941—1945 гг.: типы и формы» и Б. Н. Ковалёв[50]. «Люди, осознанно и добровольно перешедшие на сторону врага и с оружием в руках, или используя свой интеллект, воевавшие на стороне Германии против своего Отечества, не могут не рассматриваться как преступники. Однако вряд ли можно называть изменой или предательством в уголовно-правовом или даже нравственном смысле этого слова бытовой коллаборационизм, как например: размещение на постой солдат противника, оказание для них каких-либо мелких услуг», — отмечал историк[45].

Причины и условия развития коллаборационизма в Великой Отечественной войне

править

Возникновение коллаборационизма в СССР, по мнению кандидата исторических наук С. И. Дробязко, не в последнюю очередь было обусловлено социально-политическими предпосылками, сложившимися накануне войны и в период её начального этапа, толчком же к развитию данного явления стало крайне неудачное для СССР начало войны[52]. Доктор исторических наук, профессор О. В. Будницкий и кандидат исторических наук, доцент Г. С. Зеленина указывают, что накануне войны немало жителей СССР мечтало о гибели советской власти, а некоторых из них были готовы к сотрудничеству с любой внешней силой, чтобы эту власть уничтожить[53]. «Модернизация по-сталински привела к созданию тяжелой промышленности и колхозного строя, и к гибели миллионов людей; потери населения в результате голода начала 1930-х гг. были сопоставимы с общим числом погибших в годы Первой мировой войны во всех странах-участницах вместе взятых», — пишут историки[53]. Отмечают исследователи также то, что в конце 1930-х годов в СССР была развёрнута мощная антирелигиозная кампания, в рамках которой власти приступили к массовой ликвидации религиозных объединений и репрессиям священнослужителей — следствием данных действий стало распространение среди населения, особенно в крестьянской среде, надежд на внешнее вмешательство, способное покончить с «безбожной властью»[54]. «Несмотря на массовые репрессии, чистки, жесткий идеологический контроль, советской власти не удалось выявить всех своих противников», — делают вывод Будницкий и Зеленина; большая часть этих врагов никак себя не проявляла, понимая безнадёжность борьбы и пытаясь приспособиться к существующим условиям[55].

 
Плакат «Гитлер освободитель» (укр. Гітлер Визволитель). Рейхскомиссариат Украина, 1942 год

Мотивы и цели коллаборационистов в годы Великой Отечественной войны, как отмечает Ф. Л. Синицын, были разными, и это отражено в историографии вопроса[56]. Добровольность вовлечения в коллаборационизм, по мнению исследователя, одновременно не исключает вынужденности принятия такого решения[56]. Историк также выделяет психологические, низменные и политические мотивы советских граждан-коллаборационистов[57]. Психологические мотивы, по мнению Синицына, объединяли «страх перед жестокостью оккупантов, стремление защитить свои семьи, спастись от тяжелейших условий плена»; мотивы данной категории лишены низменного содержания, а цель, обусловленная ими, состояла в физическом выживании человека[58]. Именно психологическим мотивам Синицын отводит главенствующую роль вовлечения советских военнопленных в коллаборационизм[59]. К низменным мотивам историк относит тщеславие, алчность, месть; данные мотивы были обусловлены корыстными и прочими эгоистическими побуждениями и характеризовались целью в виде улучшения своего социального и экономического положения[60]. Такие основанные на идейности и убеждениях мотивы, как неприятие советской власти и негативную реакцию на социально-политическое условия в СССР (в частности, коллективизацию и репрессии), Синицын относит к категории политических[61]. «Целью „политических“ коллаборационистов в период Великой Отечественной войны, в основном, было свержение в СССР власти большевистской партии. За рубежом, особенно в среде русской эмиграции, как известно, сложилась концепция „Освободительного движения народов России“, направленного в годы войны как против Германии так и против СССР (т. н. „третья сила“)», — подчёркивает исследователь[62]. По мнению Синицына, к политическим мотивам также следует относить этнополитические — шовинизм, национализм, участие в «национально-освободительном движении» против советской власти; цель этнополитических мотивов заключалась либо в достижении отдельными регионами независимости от СССР, либо в полной дезинтеграции СССР[62].

Б. Н. Ковалёв обращает внимание на то, что в годы Великой Отечественной войны у некоторых советских людей появилось «чувство благодарности немцам и их союзникам за „освобождение от проклятого ига жидо-большевизма“», нередко возникавшее под влиянием масштабной пропаганды нацистской Германии[63]. Открытый переход на сторону врага, по мнению историка, в большинстве случаев был связан с неверием в победу Красной армии, ненавистью к советской власти, местью государству или конкретным лицам, желанием сделать карьеру при новой власти либо просто «хорошо и сытно жить в экстремальных условиях нацистской оккупации»[64]. Обращает Ковалёв внимание и на вынужденный характер коллаборационизма в ряде случаев: в условиях оккупации, отмечает исследователь, перед миллионами людей встала проблема физического выживания, а гражданский коллаборационизм (среди мирных жителей, особенно в городах) по большей части носил вынужденный характер вследствие отсутствия иных способов добыть «средства существования для родных и близких»[45]. Во многом вынужденное сотрудничество советских граждан с противником на оккупированной территории Ковалёв характеризует как «коллаборационизм выживания»[65].

С. И. Дробязко отмечает, что в составе коллаборационистских формирований оказались самые разные люди, в частности, как убеждённые враги режима, так и лица, вовлечённые на путь сотрудничества с противником силой обстоятельств; привели к этому разнообразные формы и методы советских граждан[67]. Первостепенное внимание, по мнению историка, уделялось привлечению добровольцев, причём в первую очередь из числа граждан, пострадавших от действий советской власти в период коллективизации и сталинских репрессий, озлобленных данными действиями в отношении себя и своих близких и искавшими возможности отомстить[68]. «Однако говоря о „добровольности“ пленных красноармейцев, следует иметь в виду, что в подавляющем большинстве случаев речь шла о выборе между жизнью и смертью в лагере от непосильного труда, голода и болезней. Учитывая ужасающие условия, в которых находились военнопленные, беспроигрышным аргументом вербовщиков было напоминание об отношении к ним советских властей как к изменникам и дезертирам, что должно было окончательно убедить доведённых до отчаяния людей, что обратного пути для них нет», — резюмирует он[68].

Из числа коллаборационистских лидеров непримиримыми противниками советской власти являлись белоэмигранты, в том числе бывшие белогвардейцы и офицеры царской армии, например, П. Н. Краснов и А. Г. Шкуро (обоим приписывается высказывание «хоть с чёртом против большевиков»)[69][70]. «Самым что ни на есть убеждённым врагом советской власти», с облегчением воспринявшим немецкую оккупацию, называют Д. А. Жуков и И. И. Ковтун руководителя Локотского самоуправления Б. Н. Каминского[71]. Дискуссионным в исторической науке остаётся вопрос о мотивах главнокомандующего Русской освободительной армии А. А. Власова: «Ничто не указывает на то, что он собирался „освобождать“ Россию до пленения», — отмечают О. В. Будницкий и Г. С. Зеленина[72]. Тем не менее, как подчёркивает кандидат исторических наук К. М. Александров, генерал не принуждался к сотрудничеству с противником насильственным путём и встал на путь коллаборационизма по своей воле: «Смерть ему не грозила и в лагере военнопленных у него существовала очевидная возможность свободно выбрать в плену ту модель поведения, которая в наибольшей степени соответствовала личным интересам»[73].

Военный коллаборационизм

править

Военный коллаборационизм, являющийся, как отмечает Б. Н. Ковалёв, оказанием содействия противнику с оружием в руках, в годы Великой Отечественной войны проявлялся в таких формах, как служба в военных и военизированных формированиях, полицейских структурах, органах разведки и контрразведки[74]. С. И. Дробязко указывает, что с проблемой использования в своих рядах коллаборационистов из числа советских граждан и эмигрантов вооружённые силы Германии столкнулись с первых дней войны: лица из числа советских военнопленных и гражданского населения привлекались на службу в качестве вспомогательного персонала в тыловые части, что было обусловлено нехваткой личного состава в боевых подразделений; также создавались коллаборационистские подразделения для охранной службы и борьбы с партизанами на оккупированной территории[75]. Тем не менее, по мнению историка, использование в рядах армии нацистской Германии сотен тысяч советских граждан не ограничивалось «одним лишь удовлетворением нужд, связанных с нехваткой личного состава и партизанской опасностью»: нацистским руководством коллаборационисты рассматривались в качестве основы антисоветской оппозиции, действия которой могли быть направлены на уничтожение сталинского режима и подготовку условий для «внутреннего взрыва» в СССР[76].

Виды и статус военных коллаборационистских формирований

править
Оценки общей численности
военных коллаборационистов
Исследователи Число
Западные историки
(усреднённый показатель)[77][78]		 1 млн
к. и. н. К. М. Александров[79] около 1,15 млн
д. и. н. О. В. Будницкий[14] более 1 млн
д. и. н. С. В. Воробьёв,
д. и. н. Т. В. Каширина[77]		 1,5 млн
д. и. н. М. А. Гареев[77] 200 тыс
к. и. н. С. И. Дробязко[80] до 1,3 млн
Б. Мюллер-Гиллебранд[81] 520—620 тыс
к. и. н. Н. М. Раманичев[77] до 1,5 млн
д. и. н. А. О. Чубарьян[77] около 1 млн

Советские коллаборационисты появились в подразделениях армии нацистской Германии уже в первые месяцы начала Великой Отечественной войны. Добровольцы из числа советских военнопленных и гражданского населения использовались в тыловых службах (в качестве шофёров, конюхов, разнорабочих и др.), а также в боевых подразделениях (например, в качестве подносчиков патронов, связных и сапёров)[82]. В дальнейшем эта категория коллаборационистов стала именоваться «хиви» (сокращение от нем. Hilfswilliger, в буквальном переводе — «готовые помочь»[82]). Впоследствии хиви переводились в состав охранных команд и антипартизанских отрядов[83]. К концу 1942 года «хиви» составляли значительную часть ведущих боевые действия в СССР немецких дивизий: почти каждая дивизия имела одну, а иногда и две восточные роты, некоторые корпуса — батальон[82][84]. Несмотря на официальный запрет, как указывает С. И. Дробязко, в составе немецких войск создавались и более крупные «русские» части[82][84].

Впервые попытка определить статус военнослужащих и военных формирований из числа граждан СССР была предпринята немецким командованием в августе 1942 года: организационным управлением Генерального штаба Верховного командования сухопутных войск был подготовлен и издан (за подписью генерал-полковника Ф. Гальдера) приказ № 8000/42, посвящённый вспомогательным силам на оккупированных восточных территориях; почти одновременно была издана директива Верховного командования вермахта за номером 46, определившая общие требования к антисоветским коллаборационистским воинским частям. С этого момента выделялись следующие категории лиц, которые могли быть задействованы на стороне армии Третьего рейха:

  • представители тюркских народностей (в том числе грузины, армяне, таджики, народы Северного Кавказа) и казаки; рассматривались в качестве равноправных союзников, сражавшихся плечом к плечу с солдатами Германии против большевизма в составе специализированных частей (туркестанские батальоны, казачьи части и др.)[85];
  • местные охранные части из добровольцев (в том числе освобождённые военнопленные из числа эстонцев, латышей, литовцев, финнов, украинцев, белорусов и этнических немцев), используемые в тылу для противодействия окружённым группам РККА, партизанам и «большевистским повстанцам»[85];
  • части из местных добровольцев и освобождённых военнопленных с постоянной дислокацией, используемые для полицейских и охранных функций (в различных группах армий носили разные наименования)[86];
  • добровольцы из местных жителей и освобождённых военнопленных, на долгосрочной основе привлекавшиеся в немецкие части в качестве вспомогательного персонала[87];
  • жители оккупированных территорий, временно привлекавшиеся в помощь немецкой армии для особых работ (в том числе гужевая повинность, дорожно-строительные и фортификационные работы и др.)[87];
  • советские военнопленные, сохранявшие статус военнопленных, но привлекавшиеся для службы в составе отдельных подразделений (в том числе строительные батальоны и батальоны снабжения) для работ в интересах немецкой армии[87].

В отношении вещевого снабжения, денежного довольствия и продовольственного пайка в соответствии с приложениями к приказу № 8000/42 выделялись четыре категории местных вспомогательных сил: тюркские батальоны, казаки и крымские татары; подразделения охраны (служба порядка); добровольные помощники; местные охранные подразделения (в том числе эстонские, латвийские, литовские и финские подразделения)[87].

Численность военных коллаборационистов

править

Вопрос общей численности коллаборационистов, служивших в вооружённых силах нацистской Германии, в исторической науке остаётся дискуссионным[74][78], а данные источников зачастую подвергаются искажениями в угоду политическим и морально-этическим оценкам, оцениваются в заведомо неверном ключе[78]: так, по мнению С. И. Дробязко, зарубежные историки, стремясь доказать массовый характер коллаборационизма как формы социального протеста против советской власти, склонны «для большей убедительности» завышать приводимые цифры; советские и российские исследователи, напротив, занижают аналогичные показатели, зачастую не подкрепляя результаты своих изысканий никакими документальными материалами[88]. Ряд российских историков (К. М. Александров, О. В. Будницкий, С. И. Дробязко и др.) придерживается мнения, что общее количество военных коллаборационистов в годы Великой Отечественной войне превышало 1 миллион человек[14][79][80].

Через формирования вермахта, по оценкам С. И. Дробязко, за годы Великой Отечественной войны прошло от 800 тысяч до 1 миллиона граждан СССР, из которых до 400 тысяч человек несли службу в боевых и тыловых формированиях действующей армии (в том числе восточные легионы, казачьи части, восточные батальоны и роты) и в отрядах вспомогательной полиции в зоне военного управления, а остальные — в рядах добровольцев вспомогательной службы, состоявших на службе в частях вермахта индивидуальным порядок или в составе небольших групп[89][комм. 7]. В составе войск СС, согласно данным западных исследователей, за весь период войны служило более 150 тысяч советских граждан (из них 50 тысяч русских, включая 35 тысяч казаков, а также 40 тысяч латышей, 30 тысяч украинцев, 20 тысяч эстонцев, 8 тысяч белорусов и примерно такое же количество представителей тюркиских и кавказских народов)[90]; это число, как указывает Дробязко, составляет примерно половину от общего числа иностранных добровольцев в войсках СС и более 10 % от совокупной численности личного состава восточных формирований[90]. В боевых полицейских формированиях (батальоны «шума»), многие из которых впоследствии вошли в структуру войск СС, несли службу до 75 тысяч человек[91].

Комментарии

править
  1. ↑ 1. Русская освободительная армия[1][2]. 2, 5. Комитет освобождения народов России[3][4]. 3. Русская освободительная народная армия (Локотское самоуправление; впоследствии — 29-я добровольческая пехотная дивизия СС «РОНА»)[4][5][6]. 4. Особая дивизия R (дивизия «Руссланд»; впоследствии — 1-я Русская национальная армия)[4]. 6. Украинская освободительная армия[1]. 7. Украинская национальная армия; нарукавный знак был разработан в 1944 году, но, вероятно, не получил практического применения[7][8]. 8. 30-я добровольческая пехотная дивизия СС (1-я белорусская); нарукавный знак был разработан в 1944 году, но, вероятно, не получил практического применения[7][9]. 9. Легион «Идель-Урал»[3]. 10. Горно-кавказский легион (впоследствии разделён на азербайджанский и северокавказский легионы)[3][10]. 11. Азербайджанский легион[3]. 12. Армянский легион[3]. 13. Грузинский легион[3]. 14. Северокавказский легион[3]. 10. Туркестанский легион[1]. 16, 20. Донские казаки[11]. 17, 21. Кубанские казаки[11]. 18. Сибирские казаки[1]. 19, 22. Терские казаки[11].
  2. ↑ Б. Н. Ковалёв: «В нашей стране термин „коллаборационизм“ для обозначения людей, сотрудничавших в различных формах с нацистским оккупационным режимом, стал употребляться лишь в последнее время»[16]; Ф. Л. Синицын: «<…> в русском языке термин „коллаборационизм“ также не должен употребляться в качестве синонима для слова „сотрудничество“ („коллаборация“). Тем более, что коллаборационизм — это не обязательно „сотрудничество“, ведь он может проявляться в одностороннем оказании помощи врагу»[17].
  3. ↑ Д. А. Жуков, И. И. Ковтун: «В практике советского государства коллаборационистов именовали изменниками Родины, предателями и пособниками врага. Среди этих экспрессивно окрашенных выражений, как нам представляется, эвфемизм пособничество является наиболее точной калькой термина коллаборационизм»[18].
  4. ↑ Расхождения в цифрах относительно количества советских солдат и офицеров, оказавшихся в плену в 1941 году, доктор исторических наук В. Н. Земсков объясняет смертностью среди пленных: «3,8 млн. — это число пленных по донесениям воинских частей, а 3,35 млн. — соответствующие данные лагерной статистики. Получается, что в 1941 г. 450 тыс. пленных погибли после момента пленения до поступления в лагеря»[30].
  5. ↑ Приказ Ставки Верховного Главнокомандования от 16 августа 1941 года № 270 «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия»: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен, — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи»[33].
  6. ↑ При этом М. И. Семиряга характеризует коллаборационизм в контексте Второй мировой войны как «разновидность фашизма» и практику сотрудничества «национальных предателей с гитлеровскими оккупационными властями в ущерб своему народу и родине»[48]. Историк отмечает, что понятие коллаборационизма — сугубо политизированное, а потому употреблять его, «не становясь на позиции той или иной воюющей стороны», невозможно; Семиряга акцентирует внимание на своём выборе позиции «прогрессивных антифашистских сил», а не позиции сил, становившихся на сторону противника «под предлогом псевдопатриотизма»[49].
  7. ↑ С. И. Дробязко указывает, что некоторая погрешность в указанных расчётах связана с тем, что примерно 100—150 тысяч «хиви» в ходе войны «могли быть переданы в восточные батальоны и более мелкие части»[89].

Примечания

править
  1. ↑ 1 2 3 4 Функен Ф., Функен Л., 2002, с. 52—53.
  2. ↑ Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 36.
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Функен Ф., Функен Л., 2002, с. 54—55.
  4. ↑ 1 2 3 Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 31—33.
  5. ↑ Жуков, Ковтун, 2017, с. 212.
  6. ↑ Жуков, Ковтун, 2017, с. 328.
  7. ↑ 1 2 Вторая мировая война 1939—1945. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС, 2000, с. 5.
  8. ↑ Вторая мировая война 1939—1945. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС, 2000, с. 30.
  9. ↑ Вторая мировая война 1939—1945. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС, 2000, с. 26.
  10. ↑ Юрадо, 2005, с. 28.
  11. ↑ 1 2 3 Функен Ф., Функен Л., 2002, с. 52—55.
  12. ↑ 1 2 Осьмачко, 2019, с. 230.
  13. ↑ Кудряшов, 1993, с. 84.
  14. ↑ 1 2 3 Мозжухин А. «Звучали призывы молиться за победу Гитлера». Почему советские граждане воевали за нацистскую Германию. Lenta.ru (14 сентября 2016). Дата обращения: 10 августа 2021. Архивировано 10 августа 2021 года.
  15. ↑ Окороков А. В. Великая Отечественная война и «советский коллаборационизм». Фонд стратегической культуры: электронное издание (6 февраля 2011). Дата обращения: 10 августа 2021. Архивировано 10 августа 2021 года.
  16. ↑ 1 2 3 Ковалёв, 2009, с. 9.
  17. ↑ 1 2 3 Синицын, 2020, с. 41.
  18. ↑ 1 2 3 4 5 Жуков, Ковтун, 2020, с. 6.
  19. ↑ 1 2 3 Орлов, 2006, с. 722—732.
  20. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 1, 2015, с. 512.
  21. ↑ Розенберг, 2019, с. 309.
  22. ↑ Розенберг, 2019, с. 313.
  23. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 1, 2015, с. 178—179.
  24. ↑ 1 2 3 Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 1, 2015, с. 509.
  25. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 1, 2015, с. 537.
  26. ↑ 1 2 Ковалёв, 2009, с. 7.
  27. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 4, 2012, с. 19.
  28. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 2, 2015, с. 744.
  29. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 2, 2015, с. 751.
  30. ↑ Земсков, 2011, с. 23.
  31. ↑ Земсков, 2011, с. 22—23.
  32. ↑ Еременко С. Б. К вопросу о потерях противоборствующих сторон на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны: правда и вымысел. mil.ru. Министерство обороны Российской Федерации. Дата обращения: 16 августа 2021. Архивировано 16 августа 2021 года.
  33. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 2, 2015, с. 815—816.
  34. ↑ Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 35.
  35. ↑ 1 2 3 4 БРЭ, 2009, с. 479.
  36. ↑ Синицын, 2020, с. 36.
  37. ↑ 1 2 3 Синицын, 2020, с. 38.
  38. ↑ Ковалёв, 2004, с. 10.
  39. ↑ 1 2 Синицын, 2020, с. 40.
  40. ↑ Синицын, 2020, с. 17.
  41. ↑ Синицын, 2020, с. 6.
  42. ↑ Шнеер, 2011, с. 140.
  43. ↑ Семиряга, 2000, с. 10.
  44. ↑ Ковалёв, 2004, с. 11.
  45. ↑ 1 2 3 4 Ковалёв, 2009, с. 12.
  46. ↑ 1 2 3 4 5 Осьмачко, 2019, с. 234.
  47. ↑ 1 2 Осьмачко, 2019, с. 233.
  48. ↑ Семиряга, 2000, с. 7.
  49. ↑ Семиряга, 2000, с. 21.
  50. ↑ Ковалёв, 2009, с. 11—12.
  51. ↑ Осипова, 2012, с. 65.
  52. ↑ Дробязко, 2020, с. 49—50.
  53. ↑ 1 2 Будницкий, Зеленина, 2012, с. 7.
  54. ↑ Будницкий, Зеленина, 2012, с. 7—8.
  55. ↑ Будницкий, Зеленина, 2012, с. 8.
  56. ↑ 1 2 Синицын, 2020, с. 26.
  57. ↑ Синицын, 2020, с. 27—28.
  58. ↑ Синицын, 2020, с. 27.
  59. ↑ Синицын, 2020, с. 32.
  60. ↑ Синицын, 2020, с. 28.
  61. ↑ Синицын, 2020, с. 28—29.
  62. ↑ 1 2 Синицын, 2020, с. 29.
  63. ↑ Ковалёв, 2009, с. 13.
  64. ↑ Ковалёв, 2009, с. 11.
  65. ↑ Ковалёв, 2009, с. 366.
  66. ↑ Генерал Власов: история предательства. Т. 2., кн. 1, 2015, с. 15.
  67. ↑ Дробязко, 2020, с. 67—68.
  68. ↑ 1 2 Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 4.
  69. ↑ Великая Отечественная война 1941—1945 годов. Т. 1, 2015, с. 538.
  70. ↑ Окунев Д. «Падали мертвыми»: как англичане выдали казаков СССР. Газета.ru (1 июня 2020). Дата обращения: 16 августа 2021. Архивировано 16 августа 2021 года.
  71. ↑ Жуков, Ковтун, 2017, с. 515—516.
  72. ↑ Будницкий, Зеленина, 2012, с. 6.
  73. ↑ Александров, 2010, с. 208.
  74. ↑ 1 2 Ковалёв, 2009, с. 17.
  75. ↑ Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 3.
  76. ↑ Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 4—5.
  77. ↑ 1 2 3 4 5 Осьмачко, 2019, с. 237.
  78. ↑ 1 2 3 Дробязко, 2020, с. 203.
  79. ↑ 1 2 Гутионов П. «Ложь дает кратковременный эффект, а потом разрушает». Интервью историка Кирилла Александрова, лишенного докторской степени за работу о власовском движении. Новая газета (12 января 2018). Дата обращения: 21 августа 2021. Архивировано 1 июня 2021 года.
  80. ↑ 1 2 Дробязко, 2020, с. 347.
  81. ↑ Дробязко, 2020, с. 205—206.
  82. ↑ 1 2 3 4 Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 6.
  83. ↑ Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 7.
  84. ↑ 1 2 Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия, 2000, с. 10.
  85. ↑ 1 2 Дробязко, 2020, с. 191.
  86. ↑ Дробязко, 2020, с. 191—192.
  87. ↑ 1 2 3 4 Дробязко, 2020, с. 192.
  88. ↑ Дробязко, 2020, с. 203—204.
  89. ↑ 1 2 Дробязко, 2020, с. 207.
  90. ↑ 1 2 Дробязко, 2020, с. 296.
  91. ↑ Дробязко, 2020, с. 274.

Литература

править
Сборники документов
  • Генерал Власов: история предательства: В 2 т.: В 3 кн. / Под ред. А. Н. Артизова, В. С. Христофорова. — М.: Политическая энциклопедия, 2015. — Т. 2: в 2 кн. Кн. 1: Из следственного дела А. А. Власова. — 854 с. — ISBN 978-5-8243-1958-3.
  • Генерал Власов: история предательства: В 2 т.: В 3 кн. / Под ред. А. Н. Артизова, В. С. Христофорова. — М.: Политическая энциклопедия, 2015. — Т. 2: в 2 кн. Кн. 2: Из следственного дела А. А. Власова. — 711 с. — ISBN 978-5-8243-1960-6.
Дневники
Энциклопедии
  • Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. — М.: Кучково поле, 2015. — Т. 1. Основные события войны. — 976 с. — ISBN 978-5-9950-0534-6.
  • Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. — М.: Кучково поле, 2015. — Т. 2. Происхождение и начало войны. — 864 с. — ISBN 978-5-9950-0236-9.
  • Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. — М.: Кучково поле, 2012. — Т. 4. Освобождение территории СССР. 1944 год. — 864 с. — ISBN 978-5-9950-0286-4.
  • Великая Отечественная война 1941—45 : [арх. 9 июля 2017] / А. С. Орлов // Большой Кавказ — Великий канал. — М. : Большая российская энциклопедия, 2006. — С. 722—732. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 4). — ISBN 5-85270-333-8.
  • Коллаборационизм // Киреев — Конго [Электронный ресурс]. — 2009. — С. 479. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 14). — ISBN 978-5-85270-345-3.
  • Функен Ф., Функен Л. Вторая мировая война 1939—1945: Великобритания — Германия — Франция — Италия — Финляндия — Норвегия — Хорватия — Словакия — Богемия и Моравия — Русские легионы, 1939—1943: Пехота — Кавалерия — Бронетанковые войска — Авиация — Флот / Ф. Функен, Л. Функен; пер. с. фр. А. Г. Кавтаскина. — М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2002. — 152 с. — (Энциклопедия вооружения и военного костюма). — ISBN 5-17-014798-8 (ООО «Издательство АСТ»). — ISBN 5-271-04371-1 (ООО «Издательство Астрель»). — ISBN 2-203-14312-6 (фр.).
Монографии и статьи
  • Александров К. М. Мифы о генерале Власове. — М.: «Посев», 2010. — 256 с. — ISBN 978-5-85824-199-7.
  • Брычков А. С., Карпеко В. П. Коллаборационизм: причины, признаки и определения. // Военно-исторический журнал. — 2019. — № 6. — С.34—42.
  • Будницкий О. В., Зеленина Г. С. Идейный коллаборационизм в годы Великой Отечественной войны // «Свершилось. Пришли немцы!» Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны / сост. и отв. ред. О. В. Будницкий; авторы вступ. статьи и примеч. О. В. Будницкий, Г. С. Зеленина. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. — С. 4—62. — 325 с. — (История коллаборационизма). — ISBN 978-5-8243-1704-6.
  • Дин, Мартин. Пособники Холокоста: преступления местной полиции Белорусии и Украины, 1941–1944 г. / Пер. с англ. М. И. Беккер. — СПб.: Академический Проект: ДНК, 2008. — 267 с. — ISBN 978-5-901562-95-6.
  • Дробязко С. И. Вторая мировая война 1939—1945: Русская освободительная армия. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2000. — 64 с. — (Военно-историческая серия «СОЛДАТЪ»). — ISBN 5-17-003962-X.
  • Дробязко С. И. Вторая мировая война 1939—1945. Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2000. — 48 с. — (Военно-историческая серия «СОЛДАТЪ»). — ISBN 5-17-000068-5.
  • Дробязко С. И. Вторая мировая война 1939—1945. Восточные легионы и казачьи части в вермахте / С. И. Дробязко. — М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2001. — 48 с. — (Военно-историческая серия «СОЛДАТЪ»). — ISBN 5-17-008226-6 (ООО «Издательство АСТ»). — ISBN 5-271-02222-6 (ООО «Издательство Астрель»).
  • Дробязко С. И. Под знамёнами врага: Антисоветские формирования в составе германских вооруженных сил. 1941—1945 / С. И. Дробязко. — Подольск: Музей-Мемориал «Донские казаки в борьбе с большевиками», 2020. — 576 с. — ISBN 978-5-7164-0990-3.
  • Дробязко С. И., Романько О. В., Семенов К. К. Иностранные формирования Третьего рейха. — М.: АСТ: Астрель, 2011. — 830 с. — ISBN 978-5-17-070068-4 (ООО «Издательство АСТ»). — ISBN 978-5-271-30979-3 (ООО «Издательство Астрель»).
  • Жуков Д. А., Ковтун И. И. Бургомистр и палач. Тонька-пулемётчица, Бронислав Каминский и другие. — М.: Издательство «Пятый Рим» (ООО «Бестселлер»), 2017. — 576 с. — ISBN 978-5-9908266-6-3.
  • Жуков Д. А., Ковтун И. И. Изменники, пособники, коллаборационисты… // Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма: [Сборник] / редактор-составители Д. А. Жуков и И. И. Ковтун. — М.: Издательство «Пятый Рим» (ООО «Бестселлер»), 2020. — С. 6—14. — 464 с. — ISBN 978-5-6043328-3-2.
  • Жуков Д. А., Ковтун И. И. Полицаи: история, судьбы и преступления. — 3-е изд., испр. и доп. — М.: Издательство «Пятый Рим» (ООО «Бестселлер»), 2016. — 320 с. — ISBN 978-5-9907593-5-0.
  • Земсков В. Н. «Статистический лабиринт». Общая численность советских военнопленных и масштабы их смертности // Российская история. — 2011. — № 3. — С. 22—32.
  • Ковалёв Б. Н. Коллаборационизм в России в 1941—1945 гг.: типы и формы. — Великий Новгород: НовГУ имени Ярослава Мудрого, 2009. — 372 с. — (Серия «Монографии»; Вып. 10). — ISBN 978-5-98769-061-1.
  • Ковалёв Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941—1944. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Транзиткнига», 2004. — 483 с. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-020865-0 (ООО «Издательство АСТ»). — ISBN 5-9578-0487-8 (ООО «Транзиткнига»).
  • Ковалёв Б. Н. Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации. — М.: Молодая гвардия, 2011. — 619 с. — (Живая история: Повседневная жизнь человечества). — ISBN 978-5-235-03451-8.
  • Кудряшов С. В. Предатели, «освободители» или жертвы режима? Советский коллаборационизм (1941—1942) // Свободная мысль : журнал. — 1993. — № 14. — С. 84—98.
  • Осьмачко С. Г. Советский коллаборационизм (1941—1945 гг.): актуальность дефиниции и социокультурный дискурс // Верхневолжский философский вестник : журнал. — 2019. — № 3 (18). — С. 230—241.
  • Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000. — 863 с. — ISBN 5-8243-0070-4.
  • Синицын Ф. Л. Коллаборационизм: историко-правовой анализ терминологии // Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма: [Сборник] / редактор-составители Д. А. Жуков и И. И. Ковтун. — М.: Издательство «Пятый Рим» (ООО «Бестселлер»), 2020. — С. 17—41. — 464 с. — ISBN 978-5-6043328-3-2.
  • Шкаровский М. В. «Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. — М.: Издательский дом «Познание», 2020. — 523 с. — ISBN 978-5-906960-88-7.
  • Шнеер А. И. Заметки о коллаборации советских граждан с нацистами в 1941-1944 гг. // Revista Moldovenească de drept internaţional şi relaţii internaţionale. — 2011. — № 2. — С. 120-152. — ISSN 1857-1999.
  • Шнеер А. И. Профессия — смерть. — М.: Издательство «Пятый Рим» (ООО «Бестселлер»), 2019. — 464 с. — ISBN 978-5-9500938-5-2.
  • Юрадо К. К. Иностранные добровольцы в вермахте. 1941—1945 / К. Юрадо; пер. с англ. Н. А. Феногенова; худож. К. Лильс. — М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2005. — 62 с. — (Военно-историческая серия «СОЛДАТЪ»). — ISBN 5-17-027662-1 (ООО «Издательство АСТ»). — ISBN 5-271-10458-3 (ООО «Издательство Астрель»). — ISBN 0-85045-524-3 (англ.).
Источник — https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Коллаборационизм_в_Великой_Отечественной_войне&oldid=140943805