Самому Христу, царю небесному!“
Злодѣй-царища Мартемьянища
На святаго Егорія осержается,
На святое тѣло опаляется,
На святое тѣло на Егорьево:
Повелѣлъ Егорію погреба копать,
Погреба копать ему глубокіе—
Длины погребъ сорокъ сажень,
Ширины погребъ тридцать сажень,
Глубины погребъ двадцать сажень;
Садилъ Егорія во глубокій погребъ,
А самъ собака приговариваетъ:
„Не бывать Егорію на святой Руси,
Не видать Егорію солнца краснаго,
Не слыхать Егорію будетъ звону колокольнаго,
Не слыхать Егорію будетъ четья, пѣтья[1] церковнаго!“
Защитилъ онъ щитомъ дубовымъ,
Задвигалъ онъ досками чугунными,
Засыпалъ онъ песками рудожолтыми.
Какъ по Божіему повелѣнію, по Егорьеву умоленію
Подымалися вѣтры буйные со святой Руси,
Со святой Руси—погода и со вихоремъ;
Разносили пески рудожолтые,
Раздвигали доски чугунныя,
- ↑ Чтенія и пѣнья.
Самому Христу, царю небесному!»
Злодей-царища Мартемьянища
На святого Егория осержается,
На святое тело опаляется,
На святое тело на Егорьево:
Повелел Егорию погреба копать,
Погреба копать ему глубокие —
Длины погреб сорок сажень,
Ширины погреб тридцать сажень,
Глубины погреб двадцать сажень;
Садил Егория во глубокий погреб,
А сам собака приговаривает:
«Не бывать Егорию на святой Руси,
Не видать Егорию солнца красного,
Не слыхать Егорию будет звону колокольного,
Не слыхать Егорию будет четья, петья[1] церковного!»
Защитил он щитом дубовым,
Задвигал он досками чугунными,
Засыпал он песками рудожолтыми.
Как по Божиему повелению, по Егорьеву умолению
Подымалися ветры буйные со святой Руси,
Со святой Руси — погода и со вихорем;
Разносили пески рудожолтые,
Раздвигали доски чугунные,
- ↑ Чтения и пенья.
