въ воздухѣ, а прямо большое окно, на стеклѣ котораго написано золотыми буквами: «Кофейня»,—и если вы прійдете въ извѣстный часъ дня, то въ томъ же самомъ окнѣ встрѣтите замѣчательную фигуру мистера Вакфорда Сквирса съ руками въ карманахъ.
Впрочемъ фигура этого джентльмена была хотя замѣчательна, однако не то, что называется правильною. У него, на примѣръ, былъ только одинъ глазъ, который приносилъ ему очевидную пользу, нисколько не украшая его физіономіи, потому-что цвѣтъ этого глаза былъ сѣро-зеленый и притомъ онъ свѣтился словно фонарь надъ дверью мелочной лавочки. Далѣе: безглазая сторона лица педагога была вся исчерчена шрамами, и это придавало ему какое-то мрачное, сердитое, выраженіе, особливо когда онъ вздыхалъ. Волосы у него были прямые и свѣтлорусые, зачесанные кверху только надъ низкимъ и горбистымъ лбомъ; голось грубый, ухватки неловкія. Ему было около пятидесяти трехъ лѣтъ. Онъ носилъ на шеѣ бѣлый платокъ съ длинными концами и чернильными слѣдами педагогическлхъ занятій; а какъ сверхъ всего этого рукава его фрака были черезъ-чуръ длинны, панталоны напротивъ черезъ-чуръ коротки, а голенища у сапоговъ необыкновенно широки: то казалось всегда, что мистеру Сквирсу или неловко въ этомъ нарядѣ, или онъ самъ удивляется, находя себя человѣкомъ столь почтенной наружности.
Передъ приходомъ мистера Никльби и его племянника, Сквирсъ стоялъ въ своей комнатѣ и глядѣлъ въ окошко, а въ сторонѣ отъ него, на дорожномъ ящикѣ, сидѣлъ мальчикъ, обнявши свои колѣни и скорчившись такъ, что уши его лежали на плечахъ.
— Половина третьяго, ворчалъ про себя педагогъ:—видно, сегодня ужъ никого не будетъ.
И огорченный этою мыслью, онъ посмотрѣлъ на ребенка, не сдѣлалъ ли тотъ чего-нибудь, за что̀ бы
