закинулъ на плеча свою поклажу тихонько выбрался изъ дому. Грустно было ему итти по лондонскимъ улицамъ. Городъ пробуждался; народъ, какъ рой пчелъ, шумѣлъ на рынкахъ и площадяхъ. «И всѣ эти люди живутъ въ Лондонѣ, думалъ Николай: всѣ находятъ здѣсь работу и пропитаніе; только я одинъ долженъ бѣжать, разстаться съ своимъ семействомъ, чтобъ добыть себѣ кусокъ хлѣба.»—Слезы навернулись на глаза молодаго человѣка и сердце наполнилось кровью. Но вотъ гостинница Арабской-Головы...... Прочь слезы!
Мистеръ Сквирсъ сидѣлъ за завтракомъ; передъ нимъ, съ другой стороны стола, стояли въ рядъ пять учениковъ; педагогъ говорилъ имъ слѣдующее:
— Старайтесь преодолѣвать свои страсти, дѣти; не будьте жадны къ съѣстному.
Тутъ онъ положилъ въ ротъ огромный кусокъ говядины, и потомъ продолжалъ:
— Желанія человѣческія—пустыя мечтанія; да и вся жизнь наша—мечта. Вооружайтесь терпѣніемъ, воздержаніемъ, крѣпостью: сіи приведутъ васъ ко вратамъ блаженства.—А, мистръ Никльби! сказалъ ученый мужъ, замѣтивъ вошедшаго Николая. Садитесь, пожалуйста. Мы, какъ видите, завтракаемъ.
Николай, сказать правду, не видалъ, чтобы завтракалъ кто-нибудь, кромѣ Сквирса; но это не обратило на себя его вниманія, и онъ спокойно селъ на указанный стулъ.
— Сколько, дѣти мои, продолжалъ мистеръ Сквирсъ: сколько, есть нищихъ, сиротъ и убогихъ, которые были бы очень счастливы, если бы имѣли такой завтракъ! Голодъ—чрезвычайно непріятное обстоятельство. Не правда ли, мистеръ Никльби? Николай поклонился въ знакъ согласія, а дѣти стояли раздувши ноздри и провожая глазами куски говя-
