Яблоко

Я́блоко — съедобный плод яблони, который употребляют в пищу как в свежем, так и в приготовленном виде: сушёном, мочёном, квашеном, печёном, консервированном (цельные плоды, дольками и в компотах), а также в виде варенья, повидла, джемов, соков, уксуса, кваса, вина, сидра, шнапса, в качестве начинки пирогов, гусей, поросят и мн.др. В яблоках содержится пектин — «желирующее» вещество, используемое в приготовлении мармеладов, пастилы и конфет.

Яблоко

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Новости в Викиновостях

Яблоко (а также яблочки — наливные, молодильные) — один из символов мифологической и религиозной культуры (разных эпох, цивилизаций и стран). Наиболее известные из них: плод вечной жизни от Древа жизни, запретный плод Дерева познания добра и зла, золотое яблоко раздора с надписью «Прекраснейшей», молодильные яблоки — символ вечной молодости (в скандинавской мифологии), наливное яблочко — символ плодородия, здоровья, любви и красоты (в славянской мифологии), символ меткости и точности (известная всем «стрельба в яблочко»). Также, благодаря яблоку, упавшему на голову Ньютона, был открыт закон всемирного тяготения.

Яблоко в мемуарах, публицистике и научно-популярной прозе

	Бог христиан — это отец, который чрезвычайно дорожит своими яблоками и очень мало — своими детьми.
	— Дени Дидро

	В благоустроенных обществах, как-то всякому известно, никакие плоды не пропадают втуне, примером французов, которые при великом изобилии в их странах винограда не бросают и излишне яблоки, но делают из них приятное питие, сидр называемое.
	— Иван Лепёхин, «Дневные записки», 1768

	Когда бы сила умственная не была сила по себе, Ньютона был бы не лучше самоеда, и падшее на него яблоко расшибло бы ему токмо нос, и притяжение небесных тел осталося бы неугаданным.
	— Александр Радищев, «О человеке, о его смертности и бессмертии», 1796

Посмотрите на этот прививок: он уже цветёт в первую весну. Органическая сила в нём предчувствует, что отчуждённый черен от родного дерева, не долговечен, и что ей надобно спешить с плодами. Посмотрите на огородные овощи, когда холодные ночи грозят им скорым морозом: вдруг останавливают они рост свой, и зёрна в них спеют. Яблоко, тронутое червем, зреет ранее других и валится на землю. Так порок сокращает жизнь; так юноша созревает преждевременно, удовлетворяя ранним своим желаниям, и ложится в могилу, когда бы ему надобно было цвести. Мы все живём втрое, вчетверо менее, нежели сколько назначено природой.

— Николай Лобачевский, «Речь о важнейших предметах воспитания», 1828

Около нас, по крутому скату, были построены лубочные лавочки, в которых продавали калачи, пряники, квас и великое множество яблок. Мать, которая очень их любила, пошла сама покупать, но нашла, что яблоки продавались не совсем спелые, и сказала, что это все падаль; кое-как, однако, нашла она с десяток спелых и, выбрав одно яблоко, очень сладкое, разрезала его, очистила и дала нам с сестрицей по половинке. Я вообще мало едал сырых плодов, и яблоко показалось мне очень вкусным.

— Сергей Аксаков, «Детские годы Багрова-внука, служащие продолжением семейной хроники», 1858

	Искусство — это Ева, подающая молодому художнику яблоко. Кто вкусит от этого яблока, теряет рай своего душевного спокойствия и довольства; виноват в этом успех — эта вкрадчивая змея.
	— Антон Рубинштейн

	Если у вас есть яблоко и у меня есть яблоко, и если мы обмениваемся этими яблоками, то у вас и у меня остаётся по одному яблоку. А если у вас есть идея и у меня есть идея и мы обмениваемся идеями, то у каждого из нас будет по две идеи.
	— Бернард Шоу

― Эх, Ванюша, хорошо как яблоками пахнет, ― скажет парнишке-помощнику, протирающему колеса, и тот черномазый нос повернет к товарным вагонам и задышит. Вот так Хлыновск! Вот так анис бархатный! Август ― это во всех ртах яблоки. Коровы, свиньи и птица домашняя жуют и клюют яблоки. Волгой плывут они, пестрят и блестят зеленцой и красным. Ершозские яблоки ― мельче наших. Видать, лодку или дощаник опрокинуло.

— Кузьма Петров-Водкин, «Моя повесть» (Часть 1. Хлыновск), 1930

В саду необыкновенно светло, золотисто: лето сухое, деревья поредели и подсохли, много подсолнухов по забору, кисло трещат кузнечики, и кажется, что и от этого треска исходит свет — золотистый, жаркий. Разросшаяся крапива и лопухи ещё густеют сочно, и только под ними хмуро; а обдёрганные кусты смородины так и блестят от света. Блестят и яблони — глянцем ветвей и листьев, матовым лоском яблок, и вишни, совсем сквозные, залитые янтарным клеем. Горкин ведёт к грушовке, сбрасывает картуз, жилетку, плюёт в кулак. — Погоди, стой... — говорит он, прикидывая глазом. — Я её легким трясом, на первый сорт. Яблочко квёлое у ней... ну, маненько подшибём — ничего, лучше сочком пойдёт... а силой не берись! Он прилаживается и встряхивает, лёгким трясом. Падает первый сорт. Все кидаются в лопухи, в крапиву. Вязкий, вялый какой-то запах от лопухов, и пронзительно едкий — от крапивы, мешаются со сладким духом, необычайно тонким, как где-то пролитые духи, — от яблок. Ползают все, даже грузный Василь-Василич, у которого лопнула на спине жилетка, и видно розовую рубаху лодочкой; даже и толстый Трифоныч, весь в муке. Все берут в горсть и нюхают: ааа... гру-шовка!.. Зажмуришься и вдыхаешь, — такая радость! Такая свежесть, вливающаяся тонко-тонко, такая душистая сладость-крепость — со всеми запахами согревшегося сада, замятой травы, растревоженных тёплых кустов чёрной смородины. Нежаркое уже солнце и нежное голубое небо, сияющее в ветвях, на яблочках... И теперь ещё, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмёшь в ладони, зажмуришься, — и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, — маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший... с берёзками и рябиной, с яблоньками, с кустиками малины, чёрной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далёкий сад... — до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затёками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, — всё, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стёклышко!..

— Иван Шмелёв, «Лето Господне» — Глава «Яблочный спас», 1944

— Садиком любопытствуете? — спрашивает старичок-послушник в скуфейке — Да, по весне рай у нас. Соловушки, ангельское дыхание воздухов, цветики Господни. Голову даже заливает, не отойдёшь. Яблока у нас на весь год братии хватает. А какая антоновка... На Благовещенье мочёным яблочком утешаемся. А с чайном-то заваришь. И подумайте-то, ведь на камне произрастание красоты такой! Двадцать лет трудился тут монах Гавриил, землю таскал на луду плешивую, всё сам насадил. А вон, поправей, у моста через овраг, другой сад. Там у нас лечебные травы произрастают. Там на каждой яблоньке, может, десятка по два сортов родится трудами о.Никанора премудрого. Награды имеем за яблочки, медали золотые. А цветов-то сколько, какие и-аргины, и чего-чего нет!

— Иван Шмелёв, «Старый Валаам» (очерк), 1950

	Не надейся на случай и удачу. Закон всемирного тяготения родился всё-таки в голове Ньютона, а не в яблоке, которое с ней столкнулось.
	— Лев Клейн

По ночам, при полном безветрии, я слышал сквозь сон, как они сыплются наземь. Поутру ими был усеян весь круг, что под сенью яблони. Сначала я заподозрил, что это мои подопечные мальчишки из баловства, из озорства, из общеизвестной мальчишеской страсти ко всякому разрушительству трясут дерево ― и эти зеленые кислицы падают дождем. Но мальчишки дали мне честное слово, а я им верю. Тогда я испугался, что, может быть, это большое дерево заболело какой-то болезнью.

— Александр Рекемчук, «Мальчики», 1970

В дедушкином саду росло двадцать шесть яблонь. Ну, правда, было еще одно сливовое деревце, был участок малины (шагов до десяти в ширину и длину), были кусты черной смородины вдоль огородного тына (кустов, я думаю, до пятнадцати), немного вишенья, уголок непроходимых джунглей из колючих деревьев и кустов терновника. От яблока вкусил и Адам. Соблазнительница в раю могла бы подать в ладонях тяжелую виноградную кисть (кстати, столь похожую на женскую грудь и, значит, в символическом ряду лежащую ближе к любви, чем яблоко) или любой другой плод, орех, в конце концов, который тоже символизировал бы женское естество, ибо еше недавно один московский ценитель предмета утверждал, что женщину надобно сперва раскусить и что будто бы попадаются крепенькие орешки. Нет, не раскусить, а вкусить, и не склевывать по ягодке, а врезать зубы. Яблоко ― плод плодов, и ничего другого ― ни грушу, ни айву, ни хурму, ни какое-нибудь там экзотическое манго и авокадо ― не могла протянуть в раскрытых ладонях первая женщина, предлагая первому мужчине всю сладость мира. В райском дедушкином саду росло двадцать шесть русских чистокровных, без позднейшего мичуринского кровосмесительства и ублюдочности, породистых яблонь. Антоновки, грушовки, боровинка, анисовка, пресная бель, коричные и еще одна яблоня, которую мы называли липовой за то, что плоды ее по прозрачности, аромату и сладости напоминали липовый мёд, если налить его, скажем, в тонкостенный, хорошего стекла бокал, а в середине поместить семечки… Сад был невелик, но полон укромных уголков. Кроме того, определенно, ребенком он воспринимался иначе, нежели взрослыми. Взрослые знали: на таком-то месте стоит коричная яблоня, на таком-то грушовка, сего довольно. Ребенок жил в мире крупных планов. Известен сучок на яблоневом стволе, на который ставишь ногу, когда хочешь залезть на яблоню, известна шершавость ствола и его гладкость местами, изгиб, развилка, дупло.

— Владимир Солоухин, «Смех за левым плечом», 1989

	Если будешь отдавать на этом свете, то на Небе будешь иметь. Если у тебя два яблока, большое и маленькое, отдай одно из них. Такое же получишь на том свете. Если ничего не дал в этой жизни, и там ничего не получишь.
	— Ванга

Яблоко в беллетристике и художественной прозе

Вот он пошёл и прошёл уже через три царства, когда однажды под вечерок пришёл в лес, сел под дерево и собирался соснуть; вдруг слышит шум и шелест в ветвях, и золотое яблоко прямо падает ему в руку. В то же самое время слетели с дерева три ворона, сели к нему на колено и сказали: «Мы — те самые три воронёнка, которых ты спас от голодной смерти. Когда мы выросли да услыхали, что ты ищешь яблоко с дерева жизни, то полетели мы за море, на самый край света, где растет дерево жизни — и вот принесли тебе оттуда это яблоко». Добрый молодец обрадовался, вернулся к красавице королевне и поднёс ей золотое яблоко. Тогда у той уж не было больше никаких отговорок. Они поделили яблоко с дерева жизни и скушали его вдвоём; и наполнилось её сердце любовью к юноше, и они в нерушимом счастье дожили до глубокой старости.

— Братья Гримм, «Белая змея», 1815

Разговорились все (опять нужно вам заметить, что у нас никогда о пустяках не бывает разговора. Я всегда люблю приличные разговоры; чтобы, как говорят, вместе и услаждение и назидательность была), разговорились об том, как нужно солить яблоки. Старуха моя начала было говорить, что нужно наперёд хорошенько вымыть яблоки, потом намочить в квасу, а потом уже… «Ничего из этого не будет! — подхватил полтавец, заложивши руку в гороховый кафтан свой и прошедши важным шагом по комнате, — ничего не будет! Прежде всего нужно пересыпать канупером, а потом уже…» Ну, я на вас ссылаюсь, любезные читатели, скажите по совести, слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы яблоки пересыпали канупером? Правда, кладут смородинный лист, нечуй-ветер, трилистник; но чтобы клали канупер… нет, я не слыхивал об этом.

— Николай Гоголь, «Вечера на хуторе близ Диканьки», 1831

	Идея ада впервые зародилась у человека, когда он объелся яблоками, а затем была увековечена наследственным расстройством пищеварения, поддерживаемым Рамаданами.
	— Герман Мелвилл, «Моби Дик», 1851

Посреди того сада стояло дерево жизни, и красные яблоки его так и рдели на ветвях! Влез он по стволу вверх и чуть только хотел протянуть руку к одному из яблок, видит, что висит перед тем яблоком кольцо... И он, не задумавшись, без всякого усилия просунул через то кольцо руку и сорвал яблоко с ветки... Кольцо же крепко-накрепко обхватило его руку, и он вдруг почувствовал во всём теле своём громадную силу. Когда королевич слез с яблоком с дерева, он уже не захотел перелезать через решётку, а ухватился за большие садовые ворота, встряхнул их разок — и ворота с треском распахнулись. Он вышел из сада, и лев, лежавший перед воротами, проснулся и побежал за ним следом, но уже не дикий, не яростный — он кротко следовал за ним, как за своим господином.

— Братья Гримм, «Сын короля, который ничего не боялся», 1857

Когда созрело яблоко и падает, — отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясёт его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его? Ничто не причина. Всё это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдёт, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав и так же не прав, как и тот ребёнок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом.

— Лев Толстой, «Война и мир» (Том III, Часть I, Глава I), 1869

Отдохнувши и напившись чаю, Менандр Семенович ходил с Порфишей по довольно обширному фруктовому саду, который был разведён им сзади дома, очищал яблони от червей и гусениц и собирал паданцы. Если яблоко упало вследствие зрелости, то Менандр Семенович, поднимая его, говорил: ― Вот, мой друг, образ жизни человеческой! Едва созрел ― и уже упал! Если же яблоко упало, подточенное червём, то он говорил: ― И тут жизнь человеческая прообразуется! Но не зрелостью сражённая, а подточенная завистью и клеветой!

— Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа ташкентцы. Картины нравов», 1872

― Милое яблоко, я съем тебя за здоровье той милой девушки, которая мне милее всего на свете!.. ― Да! ― сказало яблоко, ― у тебя губа не дура, и ты съешь меня любёхонько за здоровье мамзель Лилы, но прежде возьми ты заступ и пойдём в сад туда, где растут две старые липы, там брось меня кверху, и где я упаду, тут разрой землю и может быть ты найдёшь то, что принесёт тебе счастье. Павел взял яблоко, заступ и пошёл в сад. Там, в одном углу, росли две большие, очень старые липы; они росли, наклонившись одна к другой, и как будто обнимались своими толстыми и частыми ветвями. Павел бросил яблоко кверху, и оно упало как раз между двумя липами. Тогда он стал рыть землю и вырыл небольшой сундучок, окованный медью, который был наполнен старыми голландскими червонцами...

— Николай Вагнер, «Сказки Кота-Мурлыки», 1872

По самой середине этого сада, на зелёной лужайке, росло дерево необычайного вида. Оно походило на кипарис; только листва на нём была лазоревого цвета. Три плода — три яблока — висело на тонких, кверху загнутых ветках; одно средней величины, продолговатое, молочно-белое; другое большое, круглое, ярко-красное; третье маленькое, сморщенное, желтоватое. Всё дерево слабо шумело, хоть и не было ветра. Оно звенело тонко и жалобно, словно стеклянное; казалось, оно чувствовало приближение Джиаффара. — Юноша! — промолвил старец. — Сорви любой из этих плодов и знай: сорвёшь и съешь белый — будешь умнее всех людей; сорвёшь и съешь красный — будешь богат, как еврей Ротшильд; сорвёшь и съешь жёлтый — будешь нравиться старым женщинам. Решайся!.. и не мешкай. Через час и плоды завянут, и само дерево уйдёт в немую глубь земли! Джиаффар понурил голову — и задумался. — Как тут поступить? — произнёс он вполголоса, как бы рассуждая сам с собою. — Сделаешься слишком умным — пожалуй, жить не захочется; сделаешься богаче всех людей — будут все тебе завидовать; лучше же я сорву и съем третье, сморщенное яблоко! Он так и поступил; а старец засмеялся беззубым смехом и промолвил: — О мудрейший юноша! Ты избрал благую часть! На что тебе белое яблоко? Ты и так умнее Соломона. Красное яблоко также тебе не нужно... И без него ты будешь богат. Только богатству твоему никто завидовать не станет.

— Иван Тургенев, «Восточная легенда», 1878

	Я помню, однажды папенька из саду яблоко апорт принёс, так все даже удивились: на тарелке нельзя было уместить. ― Этого не помню. Вообще знаю, что были яблоки хорошие, а чтобы такие были, в тарелку величиной, ― этого не помню. Вот карася в двадцать фунтов в дубровинском пруде в ту коронацию изловили ― это точно, что было.
	— Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа Головлёвы», 1880

Когда все общество «господ» расположилось в беседке и по зеленому скату холма приблизился мажордом Михалыч в сопровождении двух дворовых, которые несли за спиной туго набитые мешки, Гаврила Романович поднялся на ноги, обнажил голову и, указывая на Дмитревского, сказал собравшемуся внизу народу такую речь: — Вот старый друг и приятель мой из Питера привез добрую весточку, что наш царь-батюшка благополучно вернулся из чужих краев восвояси. Матушка-царица устроила ему пир горой, какого не было, говорят, и не будет. Возрадуемся же и мы, верноподданные, насколько средств и уменья наших хватит. Вали! Последнее слово относилось к двум дворовым, которые не замедлили развязать принесенные ими мешки и высыпать под гору что там было. По всему скату покатились, запрыгали краснощекие яблоки, сорванные, как видно, только что с дерев барского фруктового сада. То-то потеха для мужской деревенской молодежи!

— Василий Авенариус, «Юношеские годы Пушкина», 1888

	Бог создал мужчину и женщину, а женщина, вонзив зубки в яблоко, создала писателя. Итак, мы вступили в этот мир, осенённые самим змием. Мы, специальные корреспонденты при армии Лукавого, описываем его победы в своих трёхтомных романах и его случайные поражения в своих пятиактных мелодрамах.
	— Джером К. Джером, «Наброски для романа» Глава VIII, 1893

Помню раннее, свежее, тихое утро... Помню большой, весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи, тонкий аромат опавшей листвы и – запах антоновских яблок, запах мёда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег. Это тархане, мещане-садовники, наняли мужиков и насыпают яблоки, чтобы в ночь отправлять их в город, – непременно в ночь, когда так славно лежать на возу, смотреть в звёздное небо, чувствовать запах дёгтя в свежем воздухе и слушать, как осторожно поскрипывает в темноте длинный обоз по большой дороге. Мужик, насыпающий яблоки, ест их сочным треском одно за одним, но уж таково заведение – никогда мещанин не оборвёт его, а ещё скажет: – Вали, ешь досыта, – делать нечего! На сливанье все мёд пьют. И прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтанье дроздов на коралловых рябинах в чаще сада, голоса да гулкий стук ссыпаемых в меры и кадушки яблок. В поредевшем саду далеко видна дорога к большому шалашу, усыпанная соломой, и самый шалаш, около которого мещане обзавелись за лето целым хозяйством. Всюду сильно пахнет яблоками, тут – особенно.

— Иван Бунин, «Антоновские яблоки», 1900

Беззвучно падали иглы с елей и сосен, устилали землю мягко, как церковь коврами. В синих парных туманах таяли колонны стволов. Небу зажгли зелёные свечи сосны, ели ― земле, и вверх и вниз курили смолою. Разбежались около усадьбы ограды из подстриженного бобриком боярышника ― подцветили зелёное вишнёво-красным; важно прошлись кое-где старые липы аллеями вдоль дорог, ― дали влажные серые полосы. Столетние рябины расширились во все стороны круглыми кронами неумеренно густо, как старые цыганки, обвесились червонными монистами никому не нужных ягод. Ещё достаивали в садах на мызах зимние яблоки, зелёные, как мертвецы, твёрдые, без запаха и вкуса, среди редких багровых листьев, и листья ждали уже малейшего ветра, чтобы оторваться и упасть, но ветра не было.

— Сергей Сергеев-Ценский, «Движения», 1910

Под самое под утро, как вставать, Василию Иванычу Хлопову пригрезился сон чудной. Стоит это будто он у себя в саду, а кругом всё яблоки, да всё спелые да большие; так и виснут, так и тянутся к земле с жирнолистных тяжёлых веток: насилу подпорки держат. И залюбовался яблоками Василий Иваныч. Вдруг, видит он, одно яблочко спрыгнуло тайком в траву, за ним другое, третье; покатились, шурша, прямо под ноги хозяину, будто живые; отовсюду сыплются, жмутся, встают, подымаются ряд за рядом, всё выше, выше; вот окружили, стиснули, не вздохнуть: с головой засыпали, душистые, тёплой грудой. Пробудившись, охнул Василий Иваныч, очнулся, ан это Аксюша прижала его ненароком во сне сладкой наливной грудью. <...> Вон яблочко анисовое, румяное, так и горит всё, зарделось жалобно, будто просит: не бей. Там большое свесилось, сизо-багряное, знать, перепугалось до смерти: со страху прижалось к ветке. Василий Иваныч прошёл дальше. На какое яблоко ни посмотрит, жалко. А майор всё ждёт. Выбрал, наконец, Василий Иваныч продолговатое крымское яблочко, редкой красоты и породы. Всего три года, как привезли эту яблоньку из далёких стран. Недолюбливал заморских сортов Василий Иваныч. По этой, пожалуй, не жалко будет. И поднял руку. Да как спустить курок, почудилось ему, будто не яблоня это, а Тихонова Глаша и смотрит жалостно исподлобья. Дрогнула рука. За повисшим дымным облаком яблочко крымское краснело невредимо. ― Промазали, ― заметил майор. Хотел было подшутить, да глянул на хозяина и только брюхо погладил. Бледный, суровый стоял Василий Иваныч, опустив дымящийся пистолет.

— Борис Садовской, «Яблочный царёк», 1911

Глаза короля потускнели и лицо омрачилось. Он тихо отошёл от лимонадного ключа и побрёл дальше среди роскошных фруктовых деревьев, отягчённых большими аппетитными плодами. Рука его машинально потянулась к белому сочному яблоку. Но яблоко было высоко. Король стал на цыпочки... Со своей стороны яблоко тоже принагнулось, вздрогнуло и, отделившись от ветки, упало в королевские руки. Близорукий король не заметил, что от ветки шла вниз проволока, терявшаяся в кустах, но близорукий король заметил, что яблоко было искусно очищено от кожицы и даже сердцевина с семенем была выдолблена. Король швырнул яблоко в кусты и побрёл дальше.

— Аркадий Аверченко, «Свой крест», 1912

Всходя на мост, она продолжала: ― Нельзя же говорить такие вещи просто так. Не слушайте, я говорю для себя. Например, он сказал, что ноги мои похожи… нет, не думайте, он никогда не видел их! Но он говорил мне слова, от которых теряешь рассудок. Нет, я не знаю, Николай! Она посмотрела на надкушенное яблоко; фу, как десны от него щемит! Щемило десны и отдавалось в сердце. Сама того не понимая, она по-детски выдавала тайну, на которую, в сущности, и сама не имела еще права; Черимова так и обдало жаром посреди знобящей, колючей мокряди. ― И… и он вполне честен в отношении вас, Женя? ― непрямодушно спросил он.

— Леонид Леонов, «Скутаревский», 1932

— Яблока можно? Очень хочется… яблока, — сказал Башкин и улыбался сонной, детской мечте. В прихожей коротко позвонили. Анна Григорьевна заторопилась мелкими шажками. — Вот спасибо, — слышала Наденька. — Не заперто было внизу? И запыхавшийся голос Филиппа говорил, победоносный, довольный: — Аккурат я только наверх забежал, внизу, слышу, швейцар запирает, и свет погас. И вдруг Наденька вошла в прихожую, красная, нахмуренная, полуоткрыв рот: — Яблоко! Яблоко сейчас же купите! Сейчас же! Анна Григорьевна смотрела, подняв брови. Наденька крикнула в лицо Филиппу: — Яблоко сейчас же! Филипп с испугом глядел на Наденьку. Глядел секунду в почерневшие глаза. И вдруг Наденька резко повернулась, сорвала свою шубку с вешалки, проткнула мигом руки в рукава и без шапки бросилась на лестницу. — Не надо ничего, я сама, — сказала она в дверях, и заплетались губы.

— Борис Житков, «Виктор Вавич» (часть первая, «Яблоко»), 1934

Яблоко в стихах

Наливные яблочки

	Воззри! Се дева стоит, чиста ложеснами! Яблоко, змий, мир, луна под ея ногами. Яблоком является плотска сласть безчестна, В кую влечёт, как змий, плоть хитра и прелестна, Круг мира образует злу смесь мирских мнений, А луна знаменует сень мырских имений. Победи сия! Христос и в тебе вселится. Будь, как дева, чист: мудрость в сластях не местится.
	— Григорий Сковорода, «Мелодия», 1760

	Хочешь знать ты, ангел мой, Что мне в яблоке так мило? Мил мне в нём — румянец твой С бледностью моей унылой; Мило то, что в нём любовь — Все мечты заветных снов Наяву осуществила: Нас в одно соединила.
	— Виллем Билдердейк, перевод Пётр Александрович Корсаков, «Яблоко», ~ 1807

	‎На песенки мои шутливые, мудрец, Ты мрачное велишь надёрнуть покрывало. Знать, яблоко тебя Эдема не прельщало, Ни мать — не из ребра, ни глиняный отец, И прадеды твои нелюбопытны были. Но что? — зрю, всякая красавица идёт За прабабой своей, и кисеёй лишь скрыли, Взглянув с улыбкою на запрещённый плод.
	— Гавриил Державин, «Русским грациям», 1809

	Условье сделано: Мальчишка согласился; Червяк на яблоню — и работа́ть пустился; Он яблоко в минуту подточил. Но что ж в награду получил? Лишь только яблоко упало, И с семечками съел его Мальчишка мой; ‎А как за долей сполз Червяк долой, То Мальчик Червяка расплющил под пятой: И так ни Червяка, ни яблока не стало.
	— Иван Крылов, «Мальчик и Червяк» (басня), 1819

	Румянец яблока, на фоне Сентября, С его травой-листвой воздушно-золотою, Румянец девушки, когда горит заря, Румянец девушки, идущей за водою...
	— Константин Бальмонт, «Фата Моргана» (2. Розовый), 1905

	Выйди в девичьей красе, С синей лентою в косе В белой ткани, в белом зное! Озари улыбкой сад... Твой весенний аромат — Словно яблоко лесное.
	— Хаим Бялик, «Встань, сестра моя, невеста...», 1905

	Яблоками небо завалило: на «барашки» нынче урожай. Пара в дышло ― дьявол гривокрылый! ― селезёнкой ёкнула: езжай!
	— Владимир Нарбут, «Яблоками небо завалило...», 1916

	Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским, Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским: Август! — Сердце!
	— Марина Цветаева, «Август — астры...», 1917

	Яблоко, протянутое Еве, Было вкуса ― меди, соли, жёлчи, Запаха ― земли и диких плевел. Цвета ― бузины и ягод волчьих.
	— Наталья Крандиевская, «Яблоко, протянутое Еве...», 1921

	Как кулаки, круглы́ и взду́ты, Тяжки, как яблоки, плоды добра и зла, Они на неуступчивых столах Налиты оловом, вином или цикутой…
	— Эдуард Багрицкий, «Ночь Гофмана», 1929

	Нет злей человеческих глаз, Нет неутолимее: Всю ширь зачерпнёт напоказ Очей биохимия. Откатывая далеко От яблони яблоко, Заквашивая молоко, Закрытое наглухо, Оказывает человек Давление издавна На то, что глядит из-под век Инстинкта на истины.
	— Георгий Оболдуев, «Очи», 1947

	И пахнет совсем по нашему Черемухой и травой... Сорвав золотое яблоко, Кивает он головой: Совсем как у нас на хуторе, И яблок какой урожай. Подумай ― в Бога не верили, А вот и попали в рай!
	— Ирина Одоевцева, «Сияет дорога райская...», 1951

	Яблоко, надкушенное Евой, Брошенное на лужайке рая, У корней покинутого древа Долго пролежало, загнивая. Звери, убоявшись Божья гнева, Страшный плод не трогали, не ели, Не клевали птицы и не пели Возле кущ, где соблазнилась Ева. Опустился зной старозаветный И спалил цветы, деревья, кущи, Но оставил плод едва заметный, Яблоко, что проклял Всемогущий.
	— Наталья Крандиевская, «Яблоко, надкушенное Евой...», 1958

	Гроза прошла. Пылали георгины Под семицветной радужной дугой. Он вышел в сад и в мокрых комьях глины То яблоко пошевелил ногой. В его глазах, как некое виденье, Не падал, но пылал и плыл ранет, И только траектория паденья Вычерчивалась ярче всех планет. <...> И в ту же ночь, когда всё в мире спало И стихли голоса церквей и школ, Не яблоко, а формула упала С ветвей вселенной на рабочий стол.
	— Павел Антокольский, «Ньютон», 1962

	В меня швырнула ты, как Ева, Прекрасным яблоком большим. Так сделала ты не из мести, А по-хорошему гневясь, И мы расхохотались, вместе На это яблоко дивясь, Смеясь, что ты не разрыдалась, А тем, что было под рукой, ― Сладчайшим яблоком ― кидалась И возвратила нам покой.
	— Леонид Мартынов, «Яблоко», 1967

	Ну, помечтаем лучше О лоне Авраамовом... (Прохлада, И Страшный Суд прошёл благополучно.) Да, если бы... Пустые разговоры? Висит луна, как яблоко раздора, Познания добра и зла, греховный И мёртвый плод.
	— Игорь Чиннов, «И жало смерти, и победа ада...», 1970

	И яблоко, по зрелом размышлении, По ветке чиркнув, быстро стукнулось ― Свидетельство закона тяготения.
	— Игорь Чиннов, «И яблоко, по зрелом размышлении...», 1972

	Слышно: с расстояния неблизкого ― Крякнул дуб под тяжестью вселенной. Слышно: яблоко, достигнув спелости, С ветки уронилось с мягким стуком. Каждый звук здесь остаётся в целости, Не соединяясь с прочим звуком.
	— Давид Самойлов, «Слышно всё. В соседней улице...», 1986

	Да не покинет вас отвага! И невесомые мечты Пусть исполняются — так надо. Среди вселенской пустоты Должна ожить душа планеты, Вдохнув целебный кислород. И пусть однажды — верю в это — Обычным марсианским летом Девчушка в платье фиолетовом Корзину яблок соберёт.
	— Кира Руматова, «Мечта о терраформировании Марса», 2015 г.

Пословицы, загадки

Зелёные яблоки

Ешь по яблоку в день, и врачу не будет работы. — Английская пословица

Одно яблоко в ночь гонит доктора прочь. — Русская пословица

Одно яблоко на ужин и врач не нужен. — Русская пословица

Месяц август яблоком пахнет. — Русская пословица

Яблоко от яблони недалеко падает. — Русская пословица

Яблочное семя знает своё время. — Русская пословица

Яблок бывает не больше, чем стебельков. — Киргизская пословица

Сорванное яблоко обратно не прирастёт. — Чечено-ингушская пословица

Лучшие яблоки висят высоко. — Еврейская пословица

Круглое, румяное с дерева достану я, На тарелку положу, «Кушай, мамочка», — скажу. — (загадка)

Круглое, румяное, Я расту на ветке. Любят меня взрослые, И маленькие детки. — (загадка)

См. также

• Яблоня
• Черешня
• Вишня
• Рябина